Надо признаться, что Любовь Ивановну и Наталью Степановну я знаю давно, они преподавали у нас на филфаке: одна – русский язык, вторая – зарубежную литературу. То, что это – люди вселенского масштаба, было понятно сразу, даже неокрепшим студенческим умам (правда, факт дружбы не являлся достоянием общественности). А кто из жителей Горно-Алтайска не знает Ольгу Евгеньевну, долгие годы являвшуюся главной по культуре в республиканской столице? Опять же: предположить, что она – третья подруга наших педагогов и в голову не приходило. Видимо, для раскрытия карт было предначертано другое время – осень 2024 года. И до чего же это здорово! Вернуться в золотую студенческую пору, вспомнить людей, учиться у которых (жить с которыми в одно время) – неимоверное счастье, напомнить об этом всем общим знакомым, получив в ответ их горячее одобрение – потрясающий опыт. Так как все три женщины – непревзойденные рассказчицы, редакционная правка коснется их монологов лишь, как невесомое перышко – кожи. А авторскими будут только ремарки. Знающие наших героинь не поверят: подруги поступили в высшие учебные заведения лишь с третьей попытки! Таковы были реалии того времени. Любовь Толстых: – Я хотела быть учительницей (мама – филолог, правда, она говорила: «Через мой труп». А я сказала: «Все равно пойду»). Считала: если учиться, то только в Москве (сама я из деревни). Всю жизнь читала. В 4-м классе осилила «Поднятую целину». Поскольку мамы и папы не было дома целыми днями, я могла себе позволить читать сколько угодно, что я и делала. Одноклассники и друзья стучали в окно, звали на улицу, а я мотала головой, и они смотрели на меня с нескрываемым недоумением. Поступая, была очень уверенной. И сдала более чем прилично… Подхожу к секретарю приемной комиссии. Он так посмотрел на меня и говорит: «Школьница?» Я: «Да». – «Если бы был стаж, ты бы прошла». Я быстро разворачиваюсь – в приемную комиссию, требую документы. Мне не отдают, я требую. Отобрала у них свои документы. Пришла на вокзал. И вы знаете, что мне помогло? Я взяла там книгу Владимира Леви «Охота за мыслью». И до Воронежа я ее прочитала. Мне стало спокойно. Он меня научил очень многому (конечно, все это ерунда). Меня встречают, думая, что… а я вон что. Следующий год. Я истошно готовлюсь… И снова не прохожу по конкурсу. Тогда я возвращаюсь в отчаянии и думаю: пойду в колхоз. Я так напугала родителей, они просто не знали, что со мной делать. Для меня это была трагедия. Я замкнулась, конечно. Стала читать еще больше. Потом меня все-таки уговорили – я уехала в Воронеж, работала на заводе и поступила на вечерние курсы университета. Из четырех групп осталась только наша, потому что многие побросали. Мы одной ногой стояли в вузе. Когда пришло время поступать, меня обуял страх… Забираю документы и приезжаю домой. Ничего не могу… В таком треморе я нахожусь. Все спрашивают: куда в этом году? А я не знаю. И тут приходит папа (он где-то отдыхал с другом) и говорит: «Может, в Сибирь?» Мама: «Что ты говоришь ребенку?!» Он: «А что?» Я: «И поеду». И поехала. Достала атлас. Вижу, крупно написано: «Горно-Алтайск» (областной центр). Я решила: как Воронеж. Честное слово! Еду. В общем вагоне пассажирского поезда. До Урала смотрела на все еще с интересом, после – по спине стал пробегать холодок. Гляжу в окно… Ну, вы в те времена не ездили… Наши погосты, наши деревни… Но вообще красиво (смеется). Новосибирск. «Ха!» – думаю. Я успокоилась, еду дальше, до Бийска. Выхожу… И у меня опять холодок пошел. Но… вдали – баннер (как теперь говорят), и написано: «Горный Алтай – жемчужина Сибири». Во-от. Я беру такси и еду в эту жемчужину Сибири. Когда водитель узнал, откуда я, он даже как-то тормознул: «Зачем?» Я ему рассказываю о тяжелой судьбе, о том о сем. Он рулит, потом говорит: «Если что, мы можем повернуть назад… Езжай ты в Барнаул». Я говорю: «Не-не-не». Думаю: «Ничего ты не знаешь – жемчужина…» А села ма-аленькие по дороге. И вдруг – бах (!) – громадное, прямо по-российски. Таксист поясняет: «Ну да, это районный центр – Майма». И тут я спрашиваю: «А Горно-Алтайск далеко?» – «Да за этой горкой». Я все смотрела за рукой, куда он показывает… Въезжаем… Я говорю: «Ой, какое второе село!» – «А это не село, это Горно-Алтайск». Ну, думаю, пригород. Едем дальше. Спрашиваю: «Скоро центр?» – «Мы его проехали». Видит Бог, ничего не прибавила, не убавила. И вот тут я просто… Состояние – как тазик новокаина выпила. Ничего не понимаю, оказалась в какой-то другой реальности. Остановились возле института. «Вот твой институт». Я говорю: «Подождите, а». И тут мне стало интересно. Прошел дождь. Все подбегают. Такие молоденькие, хорошенькие. У входа – лоток с водой, а в нем – палочка с тряпочкой. И все трын-трын-трын – помоют… Я ошалела. Это так здорово. Думаю, ну надо же! Здесь все другое. И эти лоточки в меня вселили какой-то оптимизм. Ольга Ракина: – Вот так мы и поступили (Ольга Евгеньевна и Любовь Ивановна – одногруппницы. – Прим. ред.). Любочка ехала на такси, как цивильный человек, я не знаю, почему. Я хорошо помню, что долетела до Барнаула, а из Бийска добиралась в кузове грузовой машины. Таким образом я прибыла на учебу. Подъехали к гостинице «Горный Алтай». Говорят: «Выходите». Я спрашиваю: «А когда центр будет?» – потому что знала, куда от центра идти. «Ну, так это центр». И вот – по деревянным тротуарам… Наступаешь на одну доску, вторая – бам! Так мы осваивали Горно-Алтайск. Наташе было чуть-чуть попроще. В каком плане? Когда она здесь появилась, она уже была студенткой Воронежского университета, прилетела к нам в гости на последний звонок. А до этого – я к ней, на 1-е Мая, чтобы принять участие в демонстрации дружбы народов. Если знаете, Воронеж являлся подготовительной ступенью для всех иностранцев. Они приезжали, учились там год, а потом уже разъезжались по всему Союзу. Наташа у нас была девочка общительная, она дружила со всеми афроамериканцами и представителями других экзотических народов. Наталья Гребенникова: – Оль, если бы мы поступили, мы бы с тобой не встретились. И это было бы неправильно. Когда мы познакомились, Ольга работала пионервожатой, а я – лаборантом физкабинета. И мы быстро как-то сошлись. Очень быстро. Олины родители – совершенно удивительные люди: и папа, и мама, оба играли на фортепиано, а бабушка, Екатерина Ивановна, всю жизнь вы-глядела, как гимназистка. Мало того, что читала на четырех языках, она еще и смотрела чемпионаты по хоккею, знала всех спортсменов по именам, вела записи. Готовила потрясающе! Но главное – библиотека. Я тоже очень много читала в школе, но, если Любочка – больше русскую литературу, то у нас стояли: Стендаль, Бальзак, О`Генри… И, наверное, неслучайно меня на факультет романо-германской филологии потянуло. Когда Наталья Степановна окончила университет, ее мама, опасаясь, что дочь уедет в Республику Чад, упросила Ольгу Евгеньевну посодействовать в трудоустройстве подруги в Горно-Алтайский пединститут, что и было сделано. Ольга Ракина: – Всю нашу жизнь мы были рядом. Пока девочки писали умные лекции, воспитывали студентов, собирались на поэтические вечера и тому подобное, я между делом все это слушала, смотрела, а потом бежала на демонстрации. 10 лет на площади Ленина я кричала лозунги, слова которых мне выдавали в обкоме партии. Совершенно бесплатно. Шло все минимум час. То есть работа горкома оценивалась исходя из того, сколько по времени длилась демонстрация. Холодрыга. Стоит трибуна, там – начальники, мы – с краю, а сзади – весь состав КГБ, я каждого знала в лицо. Девчонки в это время учились в аспирантуре, защищались, ездили в экспедиции. Но при этом у нас всегда был единый интерес ко всему. Мы с большим удовольствием встречались. Наша группа, где мы с Любочкой учились, стала каким-то центром, и именно вокруг нее все вращалось. На сегодня порядка 10 человек из 19 выпустившихся держат связь… Мы очень любим ходить по различным мероприятиям: посещаем концерты филармонии, выставки в художественной школе, дружим со многими творческими людьми. Нисколько не жалею, что когда-то приехали в этот неблагоустроенный городок (канализации централизованной не было, более или менее большие дома стали строиться только при нас, до этого – два-три этажа, не больше). Конечно, мы очень скучали по фруктам, по овощам, по теплу. Жили в 40 км от Азовского моря, на нем проводили лето. То есть жизнь была немножечко другая. Никто из мальчиков не ходил в домашних тапочках и трикошках по городу, как тут это делали. Мы всегда удивлялись, что парни в Горно-Алтайске были так одеты. Девчонки хоть как-то стремились, на что-то обращали внимание. Еще бросилось в глаза, когда мы приехали, что очень много пьющих женщин, причем они были видны. А акции по поводу картошки?! Город замирал! На работу можно было не ходить, никто тебе слова не скажет. Все выезжали дружно, организациями, сажали по 15–20 соток. Люди гибли даже! Наталья Гребенникова: – Нам повезло еще, что мы много путешествовали. Вот сейчас – бюджет совсем маленький, и ни на курсы повышения, ни на конференции народ практически не ездит. А у нас получилось, что мы в году по 5-6 раз летали на конференции – в Питер, Москву, – и никогда никаких препонов не было. Ольга Ракина: – Рассказывать мы можем долго. Самое главное, что мы дружим, поддерживаем и в трудную, и в радостную минуту, собираемся, проводим домашние праздники, выезжаем на природу, различные водные мероприятия. В общем, живем. Любовь Толстых: – Почему так? Наверное, в детстве хорошие книги читали. Хоть бы раз у кого-то какая-то обида закралась… Хотите верьте, хотите нет – ни разу не поссорились. Споры есть, но это же другое. И то приходим к консенсусу. Кто много жил, тот много видел (это я о себе). Я много людей повидала. И взгляд со стороны на нашу группу привел меня к тому, что я окрестила нас словосочетанием «удивительные люди». Ольга Ракина: – …А когда на первом курсе нас с Любочкой повезли чесать пух в Кош-Агач!.. Мы должны были эту козу поймать, повалить, спутать ноги. Не дай Бог положить ее просто на землю, а не на кошму! А мы-то сидели на земле, у нас кошмы не было. Нам давали чесалку, и мы этих коз бедных драли. Они орут… Навыка-то никакого. Чабаны ходили смотрели, чтобы мы, не дай Бог, пух не уволокли (а мы его ненавидели). Любовь Толстых: – Оля, ты не со мной чесала, мне дали другую девочку. Это такое эфемерное существо… Она еле шевелилась. Я ей: «Ну, пожалуйста!» Она: «Я не могу-у». В общем, у нас примерзала эта коза периодически. Говорю: «Христа ради! Давайте ее на кого-нибудь заменим». Я и ругалась уже с ней… Отправили ее хотя бы воду топить (воды не было – только лед и снег). Ольга Ракина: – Именно на этой стоянке в 1969 году мы с Любочкой первый раз голосовали за депутата в Верховный Совет. К нам приехал на лошади пьяный зоотехник с урной. В это время происходили события на острове Даманском (советско-китайский пограничный конфликт. – Прим. ред.). «На каждую пулю китайцев ответим одной обчесанной козой»! Это абсолютно достоверно, не придумано ни одного слова. И он нам пытался объяснить, почему китайцы напали и стреляют. Чабаны смотрят в бинокль: «Девки, однако танки идут!» Мы там пробыли почти две недели, потом пришел трактор, водрузили нас в телегу. Мы как попало сели, но страшно были рады, что скоро домой. Полдня нас оттуда спускали, потом мы где-то ночевали… А танки-то, и правда, на границе были. Наталья Гребенникова: – Вспоминаю еще один опыт сельхозработ. Нас со студентами-первокурсниками отправили в Усть-Коксу на покос. Тоже спали там на каких-то нарах. Но самое смешное: выходим в шифоновых кофточках, цветных юбках, дают косу. Вжих-вжих! Хотели покрасоваться. Паренек нам: «Да ты на пятку дави, дави на пятку!» Вжих-вжих! «Я тебе говорю: на пятку дави!» Вжих-вжих! Люба: «Но у меня уже пятки болят!» – «Так пятка – у косы!» Ну все… ................................................... Юлия Цайтлер