19 ноября 2021 01:11
Количество просмотров: 299
Сюжет «Поминальной молитвы» достаточно известен. Его, кстати, можно выразить в нескольких словах из монолога Тевье-молочника: «Ну что, Боже милосердный, дыхнул бы теплом своим, обогрел бы…» Мудрому Тевье посылаются испытания поистине библейские. Для его пяти дочерей удачное замужество – единственный шанс вырваться из нищеты. Старшую Цейтл сватает богатый мясник, но оказывается, что у нее уже есть любимый – сосед портной без гроша в кармане! Студент, которому Тевье решил помочь и пригласил в свой дом учителем для девочек, оказывается революционером, и, когда его сошлют в Сибирь, следом отправится вторая дочь – Годл. Третья, Хава, полюбит русского парня и, приняв православие, обвенчается с ним… А еще маленькую Анатовку, в которой издавна находилось место всем – русскому, еврею, украинцу – и связи между людьми основаны на вековечном человеческом родстве, несмотря на религиозные обычаи, – настигнет погром. Потом умрет любимая жена Голда, родится маленькая внучка, которой будет суждено начать свою жизнь с изгнания – евреев выселяют за черту оседлости. Рушатся условности, трещит по швам привычный уклад, но жизнь продолжается, и самое главное в этом новом обезумевшем мире – делать свой выбор, как велит сердце, и продолжать радоваться жизни несмотря ни на что... Сценическая история «Тевье-молочника» Шолом-Алейхема насчитывает множество интерпретаций, но режиссерам каждого поколения этот материал интересен своей многомерностью – за простым сюжетом, узнаваемыми персонажами поднимается образ трагической судьбы, подобной античным образцам. В постановке томского театра основой становится тема верности – народным и культурным традициям, чувствам, людям. В одной из московских рецензий о спектакле писали так: «Зрители могут и не догадываться, что смотрят спектакль, который теперь увидишь нечасто. Старомодная тщательность отличает эту работу во всем – от продуманности сценографического решения до игры многочисленной массовки. В «Ленкоме» идет «Поминальная молитва» Марка Захарова – блистательная постановка, в которой эмоции рассчитаны точно… В томском спектакле больше души. Здесь не стилизуют – перипетии судьбы проживают всерьез, до конца». Центром сценографического решения спектакля становится дерево, посаженное, как мы потом узнаем от главного героя, отцом Тевье – как опора человека в мире, как воплощение мирового порядка, ведь дерево – древний великий символ, олицетворяющий взаимосвязь жизней: как связаны ветки дерева со стволом и корнями, так и скреплены между собой человеческие жизни. А за огромным стволом в центре сцены – несколько маленьких деревянных домиков, из окошек которых сияет теплый свет, маленький храм. Все это – не только маленькая Анатовка, Касриловка и другие деревушки юга России – это любой городок, где живут люди, такие разные, но с такими похожими заботами. Вокруг дерева кружит свою телегу Тевье, под ним семья встречает Шаббат, вокруг него танцуют гости на свадьбе, рядом с ним уходит из жизни Голда. Оно отрывается в финале от земли, как отрывается от родных мест семья Тевье, но не исчезает – ведь память не пропадает, пока мы живы… Еще любопытна своеобразная симметрия образов в спектакле. У каждого персонажа свой неповторимый характер, единая линия сценического поведения: вот нежные Цейтл и ее жених Мотл, который на глазах становится сильным мужчиной, мужем и отцом, настоящим сыном для Тевье, любознательная живая Годл и романтичный революционер Перчик, резкая Хава и здравомыслящий Федор. Своеобразную пару образуют рассудительный батюшка и лукавый ребе. Предприимчивый Менахем, пожалуй, единственный «еврейский» персонаж с характерным говором и утрированными жестами, и рядом Лейзер-Волф, благородная натура которого раскрывается через несуетные движения и спокойную, полную достоинства речь. История семьи Тевье раскрывается через мозаику отдельных разножанровых картин. Это череда монологов Тевье о главных событиях из жизни его семьи. Вызывает смех в зрительном зале сцена, когда Лейзер сватает Цейтл, а Тевье уверен, что речь идет о покупке его бурой коровы. До слез трогает эпизод, где отец отрекается от дочери, сменившей веру: Тевье, отгородившийся жестом и словом от Хавы: «Оставьте вы меня, барышня… У вас отца нет – у вас батюшка теперь…» и робкий жест дочери, перекрестившей отца: «Храни тебя Господь, папа!» Веселая и счастливая – по любви! – свадьба Цейтл заканчивается погромом, смерть Голды – рождением внучки, названной в честь бабушки, налаженный ход жизни – изгнанием за черту оседлости. Такое волнообразное движение верх и вниз так похоже на ритм нашей общей жизни, отражая бесстрастный ход Судьбы! Одно из сильнейших средств художественной выразительности спектакля – его ритмический рисунок. Движение образов происходит и через движение на сцене. Прекрасен эпизод, где жена и дочки Тевье готовят субботний стол, месят и раскатывают тесто: танец, исполненный руками, создает атмосферу домашнего маленького торжества, праздника, который родом из детства. Сцена свадьбы поставлена в стиле характерного танца, это картина из народной жизни с элементами иудейского обряда – хупой и разбиванием стакана. Менахем появляется на сцене под бессмертные «Семь сорок». Все это не разрывает движение сюжета, а формирует эмоциональный фон спектакля. Центром актерского ансамбля становится пара Тевье и Голды в исполнении Евгения Казакова и Валентины Бекетовой. Он – рассказчик, соединяющий воспоминания с настоящим. По мизансценам Тевье почти всегда в центре и большей частью в двух фронтальных ракурсах: лицом или спиной к залу. Он пытается молиться, накинув талес, рассказывает историю семьи или просто беседует с Всевышним. Он соединяет в себе и библейского Иова, и шекспировского Лира, и античного изгнанника, утратившего дом и корни. И при этом он – человек, видящий в Боге живую помощь и опору в жизни. Тевье цитирует Ветхий Завет обыденно, как норму жизни, и не так страшно, что ему почти ни разу не удается в процессе спектакля завершить молитву – он отвлекается на земные дела, на просьбы жены. Ничего, что божественная справедливость и человеческое сострадание в его душе не всегда согласуются между собой – милосердие выше Закона! Голда – земная женщина, опора своему мужу. В образе, созданном актрисой, не только сила национального характера – это сила любой женщины, хранящей свою семью и очаг, души своего рода. Даже покидая мир, она ворожит, помогая родам дочери, передавая свою жизненную энергию двум своим родным девочкам – Цейтл и новорожденной Голде, – которым нести эту силу и свет любви дальше. Великий русский актер Евгений Леонов, самый известный и любимый зрителями исполнитель роли Тевье-молочника, говорил: «Я верую-не верую, неважно. Все равно Бог должен быть: для кого-то на небе, для кого-то в своем сердце. Чтобы не позволил тебе ударить собаку, сдать ребенка в приют, позабыть своих родителей… В наше время национальных распрей идеи, которые выдвигаются, не должны окупаться ненавистью, которая обжигает сердце.. Это лавина настроений, неугодных Богу. Может, нужно немножко времени? Может, не нужно так все скоропалительно, чтобы с кровью, с ненавистью? Все-таки по-человечески – можно?» И пусть часто «счастье идет к нам навстречу – мы в одну сторону, а оно в другую…» Когда с нами что-то случается, надо вспоминать Тевье-молочника. Не потому, что он легко цитировал Писание и принадлежал избранному народу. А потому, что он философ, который с каждым испытанием становится мудрее. Если вам случится быть в Томске в то время, когда там идет «Поминальная молитва», – не упустите шанс ее увидеть. Или хотя бы просто перечитайте рассказы Шолом-Алейхема и пьесу Г. Горина. Это про нас с вами тоже. .................................................. Александра Семенова В спектакле заняты: народная артистка России В. Бекетова (Голда), заслуженные артисты России Е. Казаков (Тевье), Л. Попыванова (мать Менахема), артисты Е. Мельдер (Хава), А. Антонов (Федор), Т. Темная (Цейтл), В. Хрусталев (Мотл), Е. Хрусталева (Годл), Д. Дейкун (Перчик), В. Козлов (Лейзер-Волф), В. Радионов (Менахем-Мендл), В. Огарь (православный священник), заслуженный артифст Крыма В. Литвинчук (ребе) и др.